Председатель Верховного суда Жакип Асанов рассказал о судебной реформе и о том, каких преобразований ждать казахстанцам, передает Tengrinews.kz.
— Жакип Кажманович, что есть казахстанское правосудие сегодня?
— Приведу статистику прошлого года. В 2021 году судьи райсудов каждый день выносили 5 тысяч итоговых решений (5 227). На каждого судью ежедневно приходится 3 решения. Из них обжалованы в облсудах (апелляция) 8 процентов (420). То есть 92 процента решений устроили всех. В Верховный суд (кассация) – 1,5 процента из этих 5 тысяч (75 решений в день). По всем жалобам апелляцией и кассацией удовлетворены более 1 процента ходатайств. Это 17 тысяч из 1,2 миллиона дел.
Кто-то недоволен наказанием, кто-то проиграл гражданский спор. Но 100-процентного удовлетворения судами нет ни в одной стране мира. Суды критиковали всегда и везде. Не нужно думать, что в развитых западных странах нет таких проблем. Не так давно Парламентская ассамблея Совета Европы указала на недостатки судов Болгарии, Польши, Румынии, Турции. Еврокомиссия признала: Венгрия и Польша подрывают принципы независимости судов. Спор ЕС с этими странами идет до сих пор.
В 2021 году Европейский суд по правам человека 90 процентов решений вынес в пользу заявителей. Нарушения нашли у 40 государств из 47. В США буквально сейчас идут протесты почти во всех городах против решений Верховного суда о запрете абортов. В целом тенденция судебного реформирования идет во всех странах, так как мир меняется, появляются новые формы бизнеса, идет цифровизация, была пандемия, возникают новые виды преступлений.
Эти примеры не могут оправдывать наши собственные ошибки и недоработки. Но мы делаем так, чтобы наше правосудие было понятным и справедливым. У нас есть для этого стремление и воля. Однако реформировать суды не так просто.
В 2020 году в Украине пытались реформировать суды, в том числе сократить число судей ВС (с 200 до 100) и уменьшить их оклад с 12 до 9 тысяч долларов. Конституционный суд признал закон неконституционным и нарушающим независимость судебной власти. В Грузии в период Саакашвили тоже не удалось провести серьезные улучшения в судебной системе. Почему? Дело в том, что суд — не госорган, не прокуратура, не полиция, где достаточно приказа, чтобы сразу убрать балласт и установить свои правила. У суда своя специфика. Председатель ВС не то что наказать, он даже не вправе давать оценку акту, вынесенному рядовым судьей. Судьи независимы. И любой шаг может быть расценен как посягательство на эту независимость. Тем не менее мы настойчиво модернизируем судебную систему.
Не скрою, в прежние годы были случаи, когда с помощью судов совершались рейдерские захваты. Один иностранный инвестор был признан банкротом за долг в 10 миллионов тенге, хотя имел многомиллиардный актив — месторождение золота. Он обратился в международный арбитраж и предъявил иск против нашей страны на полмиллиарда долларов за отказ в правосудии в Казахстане.
Другой инвестор из Малайзии вложил 200 миллионов долларов в месторождение нефти. За малый долг суд ввел там режим реабилитации, назначил управляющего и запретил инвестору заходить на свое же предприятие. Правительство Малайзии обращалось к нам. Эти судебные акты отменены, несмотря на сильное лобби и острые публикации. Теперь таких решений судов нет. Но у многих остался негативный осадок от работы судов. Изменить это впечатление непросто.
У нас 4 формы судопроизводства: уголовное, гражданское, административные правонарушения и административная юстиция. Из них адмюстиция (АППК) внесла, пожалуй, кардинальное новшество за все годы независимости. О ней позитивно отозвался Глава государства, люди, уже отстоявшие законные интересы.
Суть адмюстиции – защищать людей и бизнес от злоупотреблений чиновников, используя принцип презумпции виновности госорганов. Конечно, многое зависит от Верховного суда, определяющего судебную практику. Здесь создали коллегию из 10 судей, половина из них никогда не были судьями, но они профессионально разбираются в тонкостях корпоративных споров, налогов, финансов, с современной парадигмой мышления.
За год новые адмсуды рассмотрели 24 тысячи исков. Госорганы проиграли каждое второе дело (55 процентов, не считая иски против ЧСИ). Раньше госорганы не имели права мириться. А по АППК такое право есть. Поэтому к 55 процентам добавим примирение с ГО в суде: тогда — 59 процентов. То есть год назад люди и бизнес выигрывали лишь 15 процентов споров, сейчас – 59.
320 чиновников привлечены к денежным штрафам на 18 миллионов. И платят они из своего кармана. Любое их действие или бездействие, либо решение обжалуется в судах. Люди и бизнес делают это все чаще и чаще. Если раньше ситуация не нравилась людям и бизнесу, то сегодня – госорганам. Это не может их не дисциплинировать.
Многие наши зарубежные коллеги приезжают к нам, изучают, чтобы внедрить у себя такую же адмюстицию. По мнению зарубежных экспертов, наш АППК – лучший в постсоветских странах.
— Утверждается, что судьям адмюстиции удается примирять стороны даже в налоговых спорах, пересмотреть результаты госаудита и госзакупок… Раньше такое было неприемлемо и выигрывал только госорган. Это так?
— Совершенно верно. В прошлые годы в гражданском судопроизводстве 85 процентов споров суды решали в пользу госорганов. Эта проблема была «зарыта» в нашем ГПК с его принципом равноправия сторон. Но по таким спорам людям и бизнесу сложно противостоять госоргану с целым штатом юристов и мощным адмресурсом.
В своем первом Послании Глава государства поручил внедрить адмюстицию как особый механизм разрешения споров, нивелирующий это неравенство. Теперь некоторые принципы адмюстиции нужно перенести в другие виды судопроизводств. Например, в спорах между людьми и бизнесом, как правило, проигравших сложно убедить, что они неправы. В их глазах всегда виновны суд и власть.
В развитых странах благодаря внесудебным институтам до 90 процентов споров разрешают без суда. Логика проста: чем больше конфликтов разрешает государство в лице суда, тем больше конфликтности в обществе. И мы руководствуемся этим подходом с 2019 года. Делаем все, чтобы спорящие искали компромисс, не обращаясь в суд. Во всех городах открыты центры внесудебной медиации.
Группа наших ораторов ездит по регионам, встречается с целевыми аудиториями, разъясняет им, что государство в лице судов не обладает монополией на разрешение споров. И что худой мир лучше всякой войны на судебном ринге. Ведь 30 процентов всех гражданских споров – это семейные. Вторые 30 процентов касаются споров с кредиторами.
Через законы внедрили стимулы, чтобы стороны сами желали примириться до суда. Избавляем суды от дел, где нет никакого спора. К примеру, через исполнительные надписи нотариусов.
Свыше 90 процентов исков поступает через наш IT-ресурс «Судебный кабинет». Так вот: кто туда заходит, он не может обойти два моих личных обращения. Они всплывают автоматически. То есть человек, который инициирует иск, вынужден читать два моих разъяснения.
В первом я простыми словами призываю истца не обращаться в суд, а искать компромисс вне суда. Говорю о всех проблемах, которые могут возникнуть при обращении в суд: это долго, дорого, расходы на представителя и так далее.
Второй мой призыв – по коммерческим спорам. Говорю, что бизнес имеет право напрямую обратиться в суд и арбитражный центр при МФЦА. Там платить пошлину не нужно. Там судьи Англии с большим опытом, которые рассматривают дела в соответствии с английским общим правом.
Это убавило споры: с 900 тысяч до 320 — втрое меньше за 4 года!
Но даже если спор поступил в суд, судьи тоже ищут компромисс. Еще недавно их попытку примирить воспринимали в штыки, так как привыкли, что судья только решает, кто прав, а кто нет. Поэтому раньше по гражданским делам мирились лишь в 2-3 процентах случаев. Последние два года – 34 процента и более. По каждому третьему делу.
Если люди пожали руки, то нет почвы для недовольства и для коррупции. Примирение снижает конфликтность.
Развивать медиацию однозначно будем. Тому содействует наш новый IT-продукт «Цифровая судебная аналитика» с элементами искусственного интеллекта. Программа подскажет, какое решение, скорее всего, примет суд по иску. Стороны оценят свои шансы на успех и решат, стоит ли им судиться.
На это нацелен и уже действующий институт образцового производства, когда при росте однотипных споров вышестоящий суд выносит по одному из них решение-образец.
Примирять ориентирован досудебный протокол: там стороны еще до процесса раскрывают свои карты, так им легче понять, стоит ли вообще судиться. Причем досудебка апробирована в декабре: 80 процентов споров завершались миром.
— Но не все желают примирения. Стороны по старинке хотят найти виновного, нежели взыскать долг. Но от ошибок не застрахован никто, в том числе и судьи. Почему это происходит?
— Причинами отмен и изменений решений являются неправильное применение судами норм права, изменение судебной практики и совершенствование закона. Так, нормативное постановление Верховного суда «О судебной практике применения налогового законодательства» 2017 года разъясняло право органов госдоходов обратиться в суд с иском о признании сделки недействительной. Из-за исключения отдельных его пунктов одни суды прекращали производство по таким делам, как не подлежащие рассмотрению в гражданском судопроизводстве. Указывалось на право органа госдоходов обратиться в суд с иском лишь при невозможности привлечения к уголовной или административной ответственности лица, выписавшего фиктивные счета-фактуры. Другие суды рассматривали дела по существу и выносили решения из обстоятельств дела. После того как кассация определила правильную практику, было скорректировано 5 % судебных актов.
Судейские ошибки допускались и при рассмотрении требований об отмене исполнительной надписи нотариуса. Этих правоотношений ранее не было, отсутствовала практика применения закона, нормы права по-разному толковались нотариусами и самими судьями. Не было единого мнения о предмете обжалования по главе 45 ГПК – сама исполнительная надпись, как нотариальное действие или отказ в ее отмене. После обобщения пробелы устранены.
Изменения судебной практики повлекли и поправки 2020 года в закон о банкротстве и реабилитации. Ранее суды оценивали заключение временного администратора в совокупности с другими доказательствами о наличии или отсутствии оснований для признания банкротом или применения реабилитационной процедуры. Сейчас его выводы о финансовой устойчивости должника — есть основание для принятия решения суда.
Отмены и изменения решений – практика судов во всем мире. Вышестоящие судебные инстанции являются дополнительным способом обеспечения правосудности судебных актов, допущенные в ходе рассмотрения дела судебные ошибки исправляются до вступления решения в силу.
— Давайте про уголовные дела. Для осужденных наказание всегда слишком жестокое, потерпевшие же считают его мягким. Юристы полагают, что суды идут на поводу правоохранительных органов и боятся оправдывать за тяжкие деяния? Это правда?
— Сначала о «мягкости». Осудить строже, чем того требует закон, нельзя. Да, ужесточено наказание насильникам, браконьерам, скотокрадам, но есть еще преступления, за которые суд вынужден давать несоразмерные, по мнению общества, наказания. Так, виновному в гибели человека в ДТП светит максимум 2,5 года: таков УК. Такие приговоры вызывают ненависть к судам. Поэтому по таким деяниям Верховный суд настаивает на ужесточении наказаний. Надеемся, в этом году нам удастся в этом убедить Комиссию по корректировке УК и УПК при Генеральной прокуратуре.
Что касается оправданных, то сегодня ситуация абсолютно иная. В суды в последние годы стало поступать уголовных дел гораздо меньше (в 2017 году – в отношении 65 тысяч лиц, в 2018 – 56 тысяч, в 2019 – 44 тысяч, в 2020 – 43 тысяч, в 2021 – 38 тысяч, за 5 месяцев 2022 – 14 тысяч). За 5 лет их число сократилось почти вдвое.
Статистика говорит и о другой тенденции: есть безусловный значительный рост оправдательных приговоров, особенно по тяжким и особо тяжким преступлениям.
Если сравнить с прежними годами, то оправданных только по тяжким и особо тяжким деяниям стало больше в 7 раз.
— О том, что суды оправдывают чаще, стали сейчас говорить и оправданные, и их защитники. Но заметил я и такое: с ростом оправдательных приговоров стало больше судей, пойманных за взятки... Странный парадокс. Или я ошибаюсь и связи здесь никакой нет?
— Для оправдательных вердиктов не должно быть исключений — вела следствие полиция или Антикоррупционная служба. Это наша принципиальная позиция.
Приведу цифры.
По делам Антикора с 2014 по 2017 год не был оправдан ни один арестованный в ходе следствия.
За последние 4 года таких оправдано 61 человек.
Отвечая на последнюю часть вопроса, скажу, что да, действительно за последние несколько лет Антикоррупционная служба стала активно работать в отношении судейского корпуса. Возможно, это своеобразный «ответ» силовиков за принципиальность судей. В любом случае от этого выигрывает общество: невиновные оправдываются, коррумпированные судьи ловятся. Идет нормальное оздоровление системы.
Работа судов дает толчок для всех стадий уголовного процесса. Органы уголовного преследования улучшают свою работу. Соответственно, меньше дел со слабой доказательной базой поступает в суд. В такой ситуации, разумеется, число оправдательных приговоров не может расти бесконечно.
Суды стали больше удовлетворять жалоб против следствия. В период с 2014 по 2017 год – 28 процентов, с 2018 по 2021 год – 35 процентов.
Если до 2018 года суды каждый год отказывали следствию на содержание под стражей по 5 процентам санкций, то с 2018 по 2021-й – по 12 процентам. В этом году – по 15,6 процента.
Сейчас доступ к кассационному рассмотрению решает один судья у себя в кабинете, без публичного обсуждения. С 1 июля передавать или нет уголовное дело на рассмотрение Верховного суда, будет решать не один судья, а трое. Публично, в зале судебного заседания.
— Хорошо. А как же быть тогда по другим рычагам давления?
В Глобальном рейтинге «Индекс верховенства права» Казахстан сейчас на 66-м месте. Среди 128 стран в прошлом году улучшили положение на 3 позиции. По региону Восточная Европа и Центральная Азия занимаем 4-е место после Грузии (49), Косово (60) и Северной Македонии (64). Опережаем Узбекистан (85), Беларусь (97), Россию (101) и Турцию (117). Но здесь не так радужно у нас по свободе от неправомерного вмешательства правительства…
— Внешняя зависимость судов сводилась к их финансированию. Верховный суд каждый год просил Минфин дать необходимые деньги на свои нужды.
По поручению Президента впервые в истории введена новая модель финансирования судебной системы. Ее суть: судебная система с 2023 года гарантированно будет получать не менее 6,5 процента от расходов на содержание всего госаппарата. Распределять деньги будет орган судейского самоуправления – расширенное пленарное заседание. Это делегаты судов всех уровней: районных, областных, Верховного. Контроль за Счетным комитетом.
Убираем и внутреннюю зависимость – от председателей судов.
Во-первых, в облсудах законом упразднены президиумы. Их состав определяли сами председатели и могли через них передавать в судебное жюри материалы о наказании судей. Теперь это решает не президиум, а все судьи облсуда тайным голосованием.
Во-вторых, председателей судов можно назначать максимум на 2 срока, не более 10 лет. Раньше они занимали должности по 20-30 лет, меняя регионы.
В-третьих, судебное жюри и комиссия по резерву, от которых зависит карьера любого судьи, от ВС переданы в ведение ВСС.
В-четвертых, процесс распределения дел в судах сейчас полностью автоматизирован. До этого председатели могли влиять на этот процесс и дела попадали «нужному судье».
И в-пятых, отменили рейтинги, которые толкали суды на гонку за показателями.
Эти меры сделали должность председателя непривлекательной. Без них сейчас каждый 4-й райсуд. ВСС часто объявляет конкурсы несостоявшимися. Достойные не хотят обременять себя председательскими обязанностями и не идут на конкурсы.
— Если сделано столько хорошего, то почему критики в адрес судов не становится меньше? Вы уже сказали о том, что сделано для укрепления независимости судей. Но есть и другие претензии к судам. Та же коррупция. Что сделано, чтобы в судах взяток не было?
— Критика критике рознь. Наша служба по мониторингу анализирует, реагирует. Если критика конструктивная, принимаем меры с учетом соблюдения принципа независимости судей. Такая обратная связь с обществом направлена только на улучшение в целом правосудия. Здесь нужно отметить: много и тех, кто искренне благодарит суд. Но голос недовольного всегда будет звучать громче, да и цепляет слушателя больше негатив.
Из-за единичных фактов клеймят всех судей. Действительность же иная, большинство вершителей правосудия – профессионалы. Об этом говорит то, что обжалованы в облсудах 8 процентов решений райсудов.
В борьбе с коррупцией в судах принят комплекс мер. Прежде всего подняли зарплату судьям в 2 раза. Ужесточено уголовное наказание за коррупцию. Усилили службу безопасности. Наладили взаимодействие с Антикором. За последние 3 года осуждены 16 судей, около 50 – уволены за дискредитацию высокого статуса судьи.
Введен справедливый карьерный рост через прозрачные и строгие конкурсы Высшего судебного совета.
Избавили суды от несвойственных дел. Они практически тонули в их лавине. 20 лет подряд шел рост дел и материалов. В 2018-м наступил их пик – 4,5 миллиона. В день заходило по 18 тысяч. Каждый судья в день принимал в среднем по 11 решений. В столице и Алматы — до 50! Коридоры судов с толпами истцов, ответчиков, «болельщиков» напоминали улей. Такой хаос благоприятен для коррупции: в мутной воде легче ловить рыбу.
В 2019-м наши судьи разрешали столько же споров, сколько их коллеги в Украине, которых больше в 2,5 раза. Судья ВС Англии за год пишет решения по 20 делам. Наш судья – по 500. В 25 раз больше!
Почему так? Там до 90 процентов споров решаются вне суда. И мы тоже пошли по этому пути. Дела, где нет спора, через законы отдаем внесудебным институтам, как и должно было быть изначально.
Еще один антикоррупционный инструмент – экстерриториальная подсудность вводится с 1 августа. Это позволит распределять дело в любой суд страны, без привязки к месту сторон. Использовать личные связи станет сложнее.
— Но доверия к судам это не прибавило…
— Согласен. Доверия еще не так, как хотелось бы, потому что мы не решили главную проблему – кадровую, от которой зависит успех любой реформы. Из года в год через конкурсы Высшего судебного совета в судейский корпус попадало немало случайных людей. До 2018-го ежегодно принимали по 200 судей. В 2014-м из 700 кандидатов в судьи прошли аж 500 человек!
Неслучайно Первый Президент в конце 2018 года публично заявил: «Налево-направо за таксы раздают судейские должности». А как иначе объяснить такой прилив судей? Многие из них потом не смогли пройти оценку, оставили свои должности. Несомненно, столько достойных юристов найти за раз просто нереально.
Приняли новые законы, которые закрыли дорогу в судьи слабым юристам (в итоге 12 процентов вакансий), остановили отток опытных судей, избавив от несвойственной работы. Повторюсь: усилили независимость и ввели новый принцип финансирования судов, меньше власти у председателей судов.
ВСС сегодня нацелен на формирование профессионально сильного судейского корпуса. Именно на это обратил внимание в Послании Президент, поручив ВСС заняться привлечением в суды профессионалов-юристов. Таким образом, для качественного обновления судейского корпуса созданы условия. И все карты у ВСС.
— А нельзя ли сделать отбор в судьи открытым и прозрачным? Ведь люди вправе знать, кто и за какие заслуги становится судьей…
— В Польше, Украине, Грузии и почти во всех странах Европы вся реформа правосудия, по сути, сведена к одному: кто должен быть судьей. У них тоже есть структуры (аналоги нашему ВСС), и дебаты там идут по конкретным персонам. Для нас это тоже вопрос № 1.
Глава государства поручил ВСС публично проводить конкурсы (экзамены, собеседования, обсуждение кандидатур членами ВСС и их голосование), чтобы общество знало, кто и почему стал судьей.
Вакансий судейских из конкурса в конкурс ВСС меньше не становится. ВСС с трудом находит 60-70 человек в год, хотя вакансий 320. Сильных юристов профессия судьи не привлекает. Причины — большая нагрузка, неадекватный соцпакет, хотя с 2019 года зарплата выросла в 2 раза, нежелание начинать карьеру судьи с райсуда.
По нагрузке уже сказал. Далее для привлечения в суды сильных юристов принят закон, он заработал с начала 2022 года. Для юристов отдельных отраслей права (налоги, финансы, корпоративное право, недропользование) введен быстрый порядок отбора. Им дается возможность стать судьями облсуда, минуя райсуд.
— Некоторые судьи становятся вдруг активны в соцсетях и выкладывают подробности о якобы давлении на них. Почему Верховный суд никак не реагирует на такое?
— Вы верно заметили: писать в соцсетях они стали «вдруг». А именно когда в отношении них были начаты проверки по заявлению сторон и в рамках Конституционного закона о судебной системе.
Для их рассмотрения закон предусмотрел порядок. Так, если вышестоящая инстанция в своем акте установит грубое нарушение судьей норм закона, то решение по жалобе выносит пленарное заседании облсуда тайным голосованием. Если судья нарушил нормы этики, то материалы по нему передаются в комиссию по судейской этике при облсудах. При подтверждении жалоб и в том, и в другом случае материалы направляются в судебное жюри при ВСС.
Судьи могут обжаловать эти действия в Союзе судей, нередко они уходят на больничный, а, бывает, и в декретный отпуск. По Трудовому кодексу в период нахождения на больничном или в декретном отпуске проведение проверки и процесс привлечения к ответственности приостанавливаются. И получается, что процесс принятия решения по жалобе на судью в среднем может длиться 7-8 месяцев, а в некоторых случаях и того больше. Это согласуется с принципом его независимости, дабы не превратить порядок в «дамоклов меч» над неугодными, что тоже опасно. А взять и уволить судью, уличенного в неблаговидном поступке, до принятия указа Президента нельзя. И в течение всего периода рассмотрения жалобы многие из них продолжают отправлять правосудие.
Отмечу также и то, что с 2019 года за грубые нарушения по конкретным делам и профнепригодность уволены или понижены в должности около 200 судей (около 9 процентов от действующих). Это почти втрое больше, чем за предыдущие 10 лет вместе взятые.
Что касается соцсетей… В 2019-м в нашей столице прошло 63 заседания Международной ассоциации судей. Участвовали судьи из 110 стран. В опросе они почти все главной проблемой судебной системы их стран назвали скандализацию правосудия через соцсети. Этот вопрос был главной темой того форума и в целом одна из основных проблем судов во всех странах.
— В наших судах появились фронт-офисы, более понятные судебные акты и их разъяснения, и не только после процесса, но и в соцсетях, а уровень цифровизации позволил людям в пандемию продолжать участвовать в процессах онлайн. Но достаточны ли преобразования?
— Суды стали комфортнее для посетителей. Еще недавно треть облсудов занимали старые тесные помещения. За 3 года введено 12 новых зданий судов, в том числе 3 областных и 9 районных. Они соответствуют признанным стандартам.
Строятся еще 4 здания: Алматинского и Туркестанского облсудов, Алматинского и Павлодарского горсудов. В 80 процентах судов созданы фронт-офисы. Они просторные, с зонами приема документов, самообслуживания, цифровой очередью. Сотрудники помогают людям заполнять документы, составлять иски и консультируют. Есть кабинеты медиаторов, адвокатов и для ознакомления с делами.
По цифровизации в мировом рейтинге мы на 4-м месте. Перед нами 3 страны: Латвия, Эстония и Сингапур. В отчете Европейской комиссии по эффективности правосудия мы тоже на 4-м месте: перед нами Латвия, Эстония и Португалия.
Недавно у нас было все руководство ВС Азербайджана и Кыргызстана. До этого — коллеги из Узбекистана, России. Свои впечатления не скрывали и представители Турции, Латвии, ООН, ОБСЕ, послы ключевых стран. Сейчас просится большая делегация из Таджикистана. Все говорили, что результаты реформ налицо и наше судопроизводство по многим параметрам лучше многих стран. Это стимулирует двигаться дальше, сделать так, чтобы наше правосудие отвечало ожиданиям общества и было близко к мировым стандартам.
Разумеется, людей не интересует ни нагрузка судей, ни вакансии, ни их работа допоздна, ни зарплата, и тем более сервис в судах, в том числе и уровень развития IT-технологий. Людям нужен качественный судебный акт. Поэтому на смену непонятным огромным решениям с кучей ссылок на законы и отсутствием логики и убедительных ответов на аргументы сторон пришли четко структурированные судебные акты. Утверждены конкретные к ним требования и введено правило, чтобы судья понятно разъяснял, почему принял такое решение.
Говоря обо всем этом, подчеркну: я далек от мысли идеализировать ситуацию. Уверяю вас, недостатков гораздо больше, чем достижений. Еще многое следует сделать.
Но ответить на вопросы: есть ли в целом прогресс, не топчемся ли мы на месте или, может, наоборот, катимся ли обратно, невозможно, не перечислив сделанного. Пусть у аудитории не возникает чувства, что мы впадаем в эйфорию и неадекватно оцениваем текущее положение. Повторюсь: изъянов все еще много.
Но если спросите, чем горжусь, то отвечу – происходящими шаг за шагом определенными необратимыми изменениями. И эти тренды, по-моему глубокому убеждению, позитивные. Даже текущий год сильно и в лучшую сторону отличается от правосудия прошлых лет.
На минувшей неделе директора БДИПЧ ОБСЕ Мекаччи мы попросили сделать официальную экспертизу наших инициатив по реформам правосудия. Мнение этой организации важно, учитывая то, что предлагаемые нами принципиальные подходы долгое время отвергаются ключевыми стейкхолдерами, в том числе и правоохранительными органами. ОБСЕ обещал, что направит нам свое заключение до конца августа.
Полагаю, нашим читателям этот документ будет интересен, и мы его опубликуем.
— А не могли бы назвать основные тезисы предложений ВС?
— Что собираемся делать дальше? Вы знаете, Президент анонсировал новый пакет реформ судебной системы. Ожидается, что он озвучит его в сентябре.
Для этого, считаю, сейчас наиболее уникальный момент.
Есть 3 фактора, которые обеспечат эффективную их реализацию.
В этом году в ВС пришли прогрессивные и готовые к переменам новые председатели коллегий.
Существенно снижена нагрузка на местные суды.
Ужесточенный фильтр для отбора новых судей и спрос с действующих создал более 300 вакансий. На недавнем заседании Национального курултая Президент страны призвал юристов-профессионалов участвовать в конкурсах ВСС на должность судьи.
Свои предложения по новому пакету реформ мы внесли в Администрацию Президента.
Как минимум два из них, убежден, дадут серьезный прорыв в правосудии и повысят доверие людей к суду.
После оглашения вердикта судья разъясняет сторонам, почему он пришел к такому выводу. Но участники не всегда понимают, что привело судью к такому решению. Люди не видят качественного судебного разбирательства. И, как следствие, остаются сомнения в законности принятого решения.
Например, в уголовном процессе 3 основных этапа: досудебное расследование, главное судебное разбирательство (ГСР) и исполнение приговора. Мы постоянно реформируем первый и третий. Но реформы там не так заметны обществу. Потому что ключевое звено – ГСР — до сих пор, по сути, такое же, как было в СССР.
Что чаще видят на ГСР участники процесса (родные и близкие) и потому недовольны? Пассивного прокурора, не отрывающего глаз от обвинительного акта, и молчаливого адвоката, недостаточно живо защищающего клиента. Без активных их дебатов, как в зарубежных фильмах. У нас сейчас дискуссии по делам чаще идут не в судебных залах, а за их пределами: в СМИ, соцсетях и коридорах госорганов.
А если в суд попадет не дело, а только акт обвинения и акт защиты, и дело будет формироваться в ходе главного судебного разбирательства, то люди увидят, как прокурор и адвокат отстаивают и убеждают суд, как судья вникает в дело прямо во время процесса и реально сам принимает решение. И вопросов к справедливости правосудия будет меньше.
Посудите сами: в прошлом году суд приговорил одного акима к длительному лишению свободы. В его защиту шумели СМИ, блогеры, аксакалы, лидеры общественного мнения. Апелляция пригласила на открытый процесс всех недовольных, и они сами увидели, на чем построено обвинение. Шум спал.
— Жакип Кажманович, люди часто несведущи в праве и за помощью обращаются к юристам, которые, конечно, не все и не всегда реально помогают. Как с этим бороться?
— Доверие к правосудию в немалой степени зависит и от профессионализма тех, кто представляет в суде интересы людей и компаний. Клиенту легче поверить своему юристу, чем судье, которому запрещено вести такой диалог. Здесь есть две проблемы.
Юристы часто, может, по ошибке или незнанию вовлекают клиентов в долгие и порой бесперспективные тяжбы. Непродуманные такие ходатайства суд отклоняет.
Один очень уважаемый в стране человек проиграл спор соседу, который огородил свой участок забором и закрыл дорогу к дому этого человека. Он с гневным письмом обратился в ВС.
Но невозможным решить спор в его пользу сделал представляющий его интересы юрист, который требовал снести забор соседки. Суд разъяснил: эту проблему нужно решать иначе – через сервитут. Это совершенно другая процедура и другой алгоритм действий, который надо сделать до суда. Тогда проигранный спор – вина слабого юриста. Таких примеров, к сожалению, немало.
В развитых странах профессиональные юристы находятся в жестких условиях, берегут свой статус и лицензию. Они ориентируют клиента на наиболее эффективный путь решения спора, помогая найти компромисс, не доводя до дорогостоящего у них суда. Нам тоже надо внедрить стандарты стран ОЭСР, в число которых стремимся. Мы предлагаем повысить ответственность профессиональных представителей по образцу развитых стран.
Кроме того, там юрист и адвокат не пишут ходатайств, если видят, что клиент неправ. Они дорожат лицензией и репутацией. Каждое отклоненное ходатайство, подготовленное им, — это удар по его профессионализму и имиджу.
Махатма Ганди сказал: «Если хочешь изменить мир, то изменись сам». Мы меняем суды и судей. Но нужно, чтобы менялись и прокуроры, и адвокаты, и юристы, представляющие стороны. Без комплексных перемен результатов добиться невозможно.
Все это непростые шаги, но они, уверен, дадут прорыв в качестве правосудия.
Материал подготовлен при поддержке пресс-службы Верховного суда.
7 главных претензий к судебной системе
О работе судов за 2018-2022 годы
По сообщению сайта Tengrinews