Стоковые изображения от Depositphotos
Жители блокадного Ленинграда выходят из бомбоубежища после отбоя тревоги, 1942 год
Летом 1941 года немецкие армии разгромили войска советского Северо-Западного фронта в битве за Прибалтику, после чего взяли Псков и прорвались к Ленинграду. 8 сентября немцы захватили город Шлиссельбург на Ладожском озере, и Ленинград оказался практически в кольце: вермахт с юго-востока, юга и юго-запада, контролируемый немцами Финский залив на западе и союзные Германии финские войска с севера. Лишь к востоку располагалось Ладожское озеро, по которому можно было добраться по свободной от немцев территории, но пропускная способность этого маршрута была невелика, а германские авиация и артиллерия всячески пытались его уничтожить.
Невский проспект после обстрела немецкой артиллерией, 1942 год
Началась блокада Ленинграда, которая продлилась до 27 января 1944 года. Для жителей России и бывшего СССР это событие не нуждается в дополнительных пояснениях, поскольку память о нем сохраняется до сих пор. За время блокады погибло от 600 тыс. до 1 млн жителей города, подавляющее большинство — от голода. Те, кто выжил, были страшно истощены, и в сознании уцелевших на всю жизнь осталась серьезная травма.
О блокаде сняты десятки фильмов и издано больше сотни сборников воспоминаний. Многим было бы интересно узнать, как эта трагедия воспринималась с «той», немецкой, стороны — например, такие сравнения популярны при изучении истории Бородинского сражения или Крымской войны. Однако в случае с Ленинградом сделать это не получится, ведь найти воспоминания немцев о той блокаде будет очень непросто даже при хорошем знании языка. Это может удивить, поскольку память о войне в Германии не под запретом и популярных материалов о разгроме под Сталинградом, о Холокосте, о немецких подводниках и об ужасах гитлеровской диктатуры существует множество. Почему же в массовом сознании жителей Германии возник такой пробел именно в связи с Ленинградом?
В первую очередь, для немецких исследователей долго не существовало «блокады Ленинграда» как особенного события. Это был лишь один из эпизодов проваленного блицкрига: германские войска планировали захватить город и пойти дальше до Архангельска, но поскольку на штурм ресурсов не хватило, пришлось осаждать за неимением выбора. Это звучит довольно невинно, и в целом повторяет немецкую публичную риторику времен войны. Она выглядела примерно так (цитата из одной из немецких газет военного времени, приводится по Marlis G. Steinert: Hitlers Krieg und die Deutschen. Stimmung und Haltung der deutschen Bevölkerung im Zweiten Weltkrieg. Düsseldorf 1970):
«Известно, что с населением Петербурга ничего бы не случилось, если бы город был сдан; дело в том, что он всегда был и остается большевистской ячейкой высочайшего калибра и одним из двух главных источников русского коммунистического движения. Мы не хотим понести каких-либо потерь в уличных боях с дикими красными рабочими. Поэтому Петербург штурмовать не будут. Мы хотим избежать там нового Вердена (самой кровопролитной и бессмысленной битвы Первой мировой)».
Блокадный Ленинград, 1993 год
Этому вторили немецкие генералы, в том числе после войны. Мемуары Эриха фон Манштейна озаглавлены «Потерянные победы», и Ленинград там перечислен лишь как одна из них. Что касается осады, то, по мнению немецких авторов, она ничем не отличалась от всех прочих в мировой истории. Ссылки на исторический опыт в этом вопросе могут показаться сомнительными: в античную эпоху считалось нормой не только уморить город голодом, но и после захвата устроить в нем резню, обратив жителей в рабство (как, например, было при взятии Карфагена).
Однако, начиная с нового времени, европейцы старались снизить разрушительность войн и сформировали принцип, согласно которому страдания мирных жителей, в том числе чужих, необходимо сводить к минимуму. Это было прекрасно известно и немцам: например, перед бомбардировкой с германских кораблей Крыма и Новороссийска во время Первой мировой войны на берег отправили офицеров с предупреждением для мирных жителей, чтобы они спрятались в укрытиях. Наконец, принятые после Второй мировой дополнительные протоколы к Женевским конвенциям запрещают использовать голод среди гражданского населения в качестве оружия в войне.
Не легче, чем среди политиков и генералов, будет найти память о блокаде и среди рядовых немецких бойцов. Это связано с общим духом немецких ветеранских воспоминаний, выразителем которого стало в 1950-х годах издательство Der Landser («Пехотинец»). В нем не было призывов к убийствам евреев или русских, а сама Вторая мировая подавалась как бессмысленная и вредная для народа Германии. Сражения на ленинрадском фронте на его страницах характеризовались как «жертвенный поход», а повествование было целиком посвящено тяготам солдатского быта и описанию интересных боевых ситуаций.
Солдаты немецкой армии в зимнем обмундировании, 1944 год
В схожем тоне выдержаны почти все немецкие воспоминания о войне, в которых вермахт и его солдаты предстают жертвами прихоти диктатора, но достойными бойцами за отечество. В художественной форме это выразил писатель Генрих Белль в рассказе «Путник, придешь когда в Спа...». Герой произведения, находясь на грани смерти в Германии накануне разгрома, пишет на школьной доске надпись: «Путник, придешь в Спарту, скажи там, что видел нас лежащими здесь, как велел закон». Это вольный перевод мемориальной надписи на месте Фермопильского сражения, где 300 спартанцев столкнулись с персидской армией.
Понятно, что в таких воспоминаниях мирным жителям-блокадникам отводится мало места.
Но немецкие авторы либо не в курсе истинной подоплеки блокады, либо намеренно вводят читателей в заблуждение. 6 сентября 1941 года Гитлер передал дипломату Отто Абецу свое отношение к Ленинграду (цитируется по Rolf-Dieter Müller, Gerd R. Ueberschär: Hitlers Krieg im Osten. Ein Forschungsbericht.):
«Ядовитое петербургское гнездо, из которого азиатский яд так долго сочился в Балтийское море, должно исчезнуть с лица земли».
Это было не личное мнение Гитлера, а его политика и приказ, который он довел до армейского командования и СС. В результате обергруппенфюрер (генерал) СС Рейнхард Гейдрих жаловался Генриху Гиммлеру в октябре 1941 года, что уничтожение города идет очень плохо.
«Дорога жизни» в блокадный Ленинград, 1943 год
«Хотелось бы покорно отметить, что строгие инструкции, данные в отношении городов Петербурга и Москвы, не могут быть реализованы на практике, если с самого начала не будут предприняты жесткие действия. Начальник айнзацгруппы (батальоны смерти) доктор Шталекер сообщил, что разрушения в городе (Петербурге) еще совсем незначительны. Пример бывшей польской столицы также показал, что даже самые интенсивные обстрелы не могут вызвать желаемых разрушений. По моему мнению, в таких случаях необходимо массово применять зажигательные и фугасные бомбы. Поэтому я покорно прошу вас еще раз указать фюреру, что, если вермахту не будут даны абсолютно ясные и строгие приказы, эти два города вряд ли могут быть уничтожены», — писал он (цитата по Rolf-Dieter Müller: Hitlers Ostkrieg und die deutsche Siedlungspolitik).
Таким образом, блокада Ленинграда была осознанной попыткой уничтожить город вместе с мирными жителями без всякой разумной причины, исключительно по мотивам ненависти. Осознание этого факта начало приходить к немецким историкам лишь в 1970-х годах, тогда же, когда стали осмыслять другие преступления нацизма. Так, исследователь блокады Йорг Ганценмюллер в 2005 году написал о ней монографию, главный вывод которой: нацистское руководство хотело использовать голод как оружие геноцида, который вытекал из принятой расовой политики.
Тему ответственности Германии за жертвы блокады на международном уровне по какой-то причине мало поднимал и СССР. Лишь после окончания Холодной войны память о Ленинграде стала частью официальной немецкой мемориальной политики. Последним жестом ФРГ в ее рамках стало выделение Санкт-Петербургу 12 млн. евро в 2019 году, значительная часть этих средств пошла на модернизацию больницы для блокадников.
По сообщению сайта Газета.ru